Я интересовался живописью. В школе рисовал, в институте иногда. Очень хорошо у меня получались карикатуры, смешные какие-то вещи. Даже в журнале «Хэнэк» одну из них напечатали. Такой башкирский вариант «Крокодила» был, «Вилы» переводится. В школе, как только что-нибудь нарисую смешное, сразу ребята разбирали. Каждую неделю какие-то веселые истории рисовал в стенгазету, уже все привыкли к этому. В институте – тоже, но там больше было походов, гор, стройотрядов, КВНов, музыки. Вторая часть меня – это музыка, я музыкант.

– В каком институте вы учились?

– В уфимском нефтяном, по специальности «Бурение нефтяных и газовых скважин». После окончания института на Севере работал, потом свой бизнес раскручивал, не рисовал вообще. Правда, был один момент, когда мне этот навык понадобился. Интересная такая картина в результате получилась! Моему другу на День рождения подарок нужен был: не знал, что подарить. И вдруг появилась мысль картину нарисовать. За ночь нарисовал, работа хорошая получилась, я её выставлял потом. «Желтый скиталец». Графика. У меня голова скорее под графику «заточена». Я бы с удовольствием одну графику рисовал, но мне яркости хочется, цвета больше, работаю сейчас в технике «холст, масло».

– У вас, действительно, и живописные работы по-своему графичны.

– Интересно, что на выставках именно к этому моему небольшому по размеру «Желтому скитальцу» все «прилипали». Хотя другие работы цветные, яркие, а эта такая одна – монохромная, по сути.

– А на какой выставке?

– У меня было несколько выставок, организовывал. Книгу стихов выпустил «Я живу в Уфе», её презентация была. В ней тоже мои работы есть. И именно «Желтый скиталец» неизменно привлекает максимум внимания. Странно, она магическая какая-то!

– А вы никогда не анализировали, почему?

– Не знаю… Трудно объяснить. Там мудрость, страдания, жизнь, много всего. Целый Мир такой, присевший ненадолго отдохнуть, огромный, уставший… И сейчас он встанет и пойдет дальше… Нормально всё, надо жить дальше. Или, представьте, сколько мыслей у вас может пролететь за минуту, абсолютно разных, и всё равно это Вы, сгусток такой разной энергии… Чувствуется, наверно, картина транслирует это зрителю. Я говорил, что «Желтый скиталец», по сути, случайно возник. В начале двухтысячных я стал заходить к Борису Федоровичу Домашникову. Там большая мастерская была. Он и сын его Виктор сказали: «Приходи, вон место есть, садись, рисуй!». Я и сел, и начал писать. Они практически вообще ничего не говорили. Рисуй, что хочешь, никто ничему не учил. Приходил в любое время, потом мне даже ключи дали. Там было красок навалом, старые тюбики, кисточек остатки какие-то, позже сам стал себе покупать. Я сидел и писал, вообще ни в чем не разбираясь, а картины хорошие выходили и выходили. Энергию выплескивал! В это время бешеная работа была: завод строил, а потом вечером приходил в мастерскую. И мне это нравилось, я писал. Вот, кстати, до сих пор баночка для разбавителя оттуда, не знаю, как она называется, у мольберта стоит, привык к ней. И палитра его, самого Бориса Фёдоровича, оттуда… Махровая такая, тяжеленькая.

«Театр», Руслан Ахунов, 2003, холст, масло

– Как талисман?

– Нет, я этим не заморачиваюсь, просто удобные вещи. Я рисовал очень странные картины и удивлялся, что они производили хорошее впечатление на Бориса Фёдоровича, который был строгим человеком, именитым. И возраст всё-таки, а воспринимал мои картины нормально. Я думал сначала, что сейчас мне по башке дадут за мои нестандартные художества!

Потом он умер, и получилось так, что родные продавали квартиру, а я искал как раз себе жилье в это время. Посмотрел и понял, что мне здесь нравится. У нас был выбор, но купили здесь, переделали все. А мастерскую сделал на даче, там рисовал в нерабочее время.

– Расскажите о работе подробнее, пожалуйста.

– Я – производственник по образованию и пониманию всех этих железок, механизмов, компрессоров, редукторов и т. п. Получилось так: когда заработал нормальные деньги, решил построить завод. Вложил всё туда, набрал кредитов, и в 2004 году запустили хороший немецкий завод по производству бетона, позже еще и производство сухих смесей открыли. Многие значимые городские объекты – Конгресс-холл, Уфа-Арена, аэропорт и целые микрорайоны Уфы – построены и на нашем бетоне. Мы делали качественную продукцию, и нас любили. Проработали 14 лет, а потом случился рейдерский захват. Готовились года два они, затем подло нанесли «удар в спину». Тяжело, конечно, было, столько лет труда и денег туда вложено! Сейчас заново начинать нужно жить, с нуля. Будем стараться. А завод дальше живет, работает, и это тоже моё творение, что приятно.

– А когда и где вы родились?

– Родился в Уфе 7 ноября 1965 года, в красный день календаря, ко мне всегда после демонстрации друзья приходили на День рождения.

Недавно жена предложила: «Пиши дома. Что ты мотаешься все время в мастерскую? Сидишь пока тут, думаешь, волнуешься, дурью маешься – рисуй!». В какой-то степени я, наверно, стресс снимал, что-то новое начал, «новая волна» пошла. До сих пор странно немного, что победил в этом конкурсе «Любимые художники Башкирии», лауреатом стал. В Питере говорил с руководством выставочных залов, показывал работы, вроде берут, даже с музеем «Эрарта» договорился. В Италию и Испанию, если постараться, есть возможность выставить картины, друзья там живут. Это бизнес тоже, если посчитать, то затраты пока превышают приход. Но приятно, что картины мои нравятся и воспринимаются за пределами республики. Здесь в серьезные выставочные залы не пробился, все всегда занято на год вперед. «Формат» у меня другой. Я, кстати, пробовал и пейзажи писать, у меня портреты неплохо получаются, но как-то это не моё всё, голова по-другому устроена. Сюрреализм получается или абстракция. Я даже названия своего направления толком не знаю, только в Питере нашел немного похожих ребят, тоже работают в технике «холст, масло».

Я всегда экспериментирую как художник. Мне важно, чтобы самому было интересно. И обязательно, чтобы было новое, абсолютно новое! Этим, возможно, тоже отличаюсь.

– Кого из классиков любите?

– Все главные галереи мира объездил, была такая возможность. Париж, Дрезден, Барселона, Рим, Нью Йорк. На Айвазовского могу смотреть вечно, в шоке от него. Во Флоренции, жена видела, как я из Галереи Уффици не вылезал, работы Рафаэля буквально жрал глазами. Вот, понимаете, с человеком встречаешься – можно за семь секунд по взгляду определить его суть. Мозгами-то, может, и не понимаем, но тело, аура уже среагировали. Фишка в чём: когда я смотрел на Рафаэля, на меня смотрели глаза, которые я считывал. Я считывал его характер, ауру его. Это как надо рисовать? Там настоящее волшебство, магия! У меня почему-то с детства любовь к нему. Когда был маленьким, никто мне не говорил, кто такой Рафаэль. У меня была книжка «Шедевры зарубежной живописи», и именно живопись Рафаэля «зацепила» меня больше всего.

– Вы всегда мир так воспринимали, как сейчас? Глазами художника?

– Наверное, да. Зрительная хорошая память. Когда меня жена спрашивает: «Как ты это всё придумал?», говорю ей: «Да у меня миллион таких картин в голове, даже больше! Мне просто времени не хватит всё это передать!».

Еще я музыкант, как говорил уже, с детства играл на гитаре, в юности работал в рок-группах. И сейчас играю с очень хорошими коллективами. Мои инструменты – это губная гармошка, гитара, чаранга. Любимый стиль – блюз и музыка кантри. Считаю своим достижением стоять на сцене рядом с лучшими музыкантами нашего города и играть любимую музыку.

Мы и с женой благодаря музыке познакомились! Она с детства почему-то тоже в «кантри» влюблена.

Самый радостный момент, когда принесу новую картину и ставлю на мольберт, показываю им: дети в восторге! Вот для чего я всегда рисовал. Вижу их глаза – честные, удивленные. Смотрят: как ты так можешь? Вот это, наверно, самое главное. И глаза детей – их не обманешь…

Жена говорит, что это – другие пространства вселенной, какая-то вечная математика, мои картины – нереальные, непонятные, но что-то задевает прямо до дрожи, до мурашек, и рассматриваешь, рассматриваешь, в них исчезая…

– Как рождаются ваши картины?

– Восемь секунд, наверно, уходит на то, чтобы представить, что я буду рисовать. Сажусь иногда перед новым холстом и, честно говоря, не знаю, что будет. Жена ругает: «Сколько нерождённых картин тебя ждут, как нерождённые дети!». Свой зимний сад убрала, раздарила цветы, место мне подготовила: «Вот место для мольберта! Настоящее равно будущему! Пиши!». Жена Сальвадора Дали тоже гоняла своего, говорят, татарка была, Галия. И Залия говорит, что сердцем чувствует: нужно писать.

Думаю, у любого нормального художника мужчины Муза – это женщина! Любовь движет нами всеми, миром.

Текст: Елена Синицына
«Любимые художники Башкирии», книга 1, серия «Земляки», стр. 122-126

#ЛюбимыеХудожникиБашкирии #Самородки #РусланАхунов
#Художники #Живопись #Графика