– Вы родом из Караидельского района? Когда родились? Рано начали рисовать?

– Да. Родился 24 января 1963 года в деревне Шамратово. В школе, уже в Уфе, куда мы с родителями переехали, срисовывал животных. Четко помню, что они у меня лучше всего получались. И, конечно, как все мальчики, рисовал танки, «бомбежки».

– Родители проявляли творческие способности?

– Мама, хоть и работала токарем на заводе, посещала вокальную студию. Она хорошо пела, у нее был слух абсолютный. Отец рисовал. Я помню, как он нарисовал шариковой ручкой розу. И только потом, спустя многие годы, понял, как это сложно. Надо обладать объемным мышлением, и это же не карандаш – не исправишь. Он был строителем, у него объемное мышление присутствовало по определению.

– Расскажите, пожалуйста, как и когда вы, выпускник УГАТУ, приняли решение посвятить себя живописи?

– На какой специальности учились?

– Учился технологии машиностроения. С того момента проявился мой интерес к живописи. Я начал самостоятельно изучать историю искусств, читал о художниках, покупал альбомы. Я помню, в «Знании» тогда был шикарный второй этаж, где, в том числе, и репродукции вывешивали. Ван Гог там был с его «Подсолнухами»!

– То есть все эти книги о художниках и альбомы с репродукциями появились после фильмов?

– Именно! Между тем, я окончил институт, по специальности практически не работал, отслужил в армии. Кстати, уже в Орске, где я служил в авиационной части, много общался с местными художниками и скульпторами. Мы, будучи офицерами, могли выезжать в город, так как жили более или менее свободно. Познакомился в Орске с девушкой, окончившей Магнитогорский пединститут. Она меня и ввела в их круг. Когда вернулся в Уфу, я первым делом отправился в вечернюю художественную школу № 2, которая тогда располагалась на улице Белякова. Учился там и параллельно работал в оперном театре.

– Как в театре очутились?

– Я просто искал близкую себе атмосферу. Наобум пошел. Меня приняли сначала бутафором-декоратором, потом, когда вакансия освободилась, я перешел уже на должность художника-декоратора. Легко, помнится, влился в артистическую среду. Там года два поработал, затем в училище искусств поступил.

– Когда вы увлеклись пейзажем?

– Меня как художника изначально притягивала пейзажная живопись, в том числе городские пейзажи. Возможно, тут вмешался случай – мне повезло. После окончания Академии художеств СССР имени Ильи Ефимовича Репина в Уфу на какое-то время вернулся Радик Масхутович Шафиев. Его направили сюда на практику, и он у нас преподавал.

Радик Масхутович заразил нас пейзажной живописью. Он стоял с нами и писал прямо «с окна»: очень наглядно. Не надо забывать, что он был мастером, его работы Алексей Михайлович Грицай высоко оценивал. В Уфе Шафиев как-то не прижился и уехал, но успел дать нам базовые знания. Был бы другой педагог – неизвестно, может быть, и другое направление изобразительного искусства меня увлекло. Как правило, от педагога очень многое зависит. Я вижу это и на примере коллег. Кроме того, Шафиев заряжал нас своей целеустремленностью. О многом говорит уже то, что он несколько раз поступал в академию, пока своего не добился. К моменту встречи с нами он был вполне опытным художником.

– Как у вас произведения рождаются?

– Многие вещи требуют натуры, поскольку я пейзажист. Поэтому так важны этюды. Всё преходящее, текучее, меняющееся – только успевай ловить мгновения.

– Вам прекрасно удается эти мгновения поймать… Много этюдов пишете к одной работе, или не всегда такое обязательно?

– Как правило, два-три этюда. Некоторые из них вполне самостоятельны. Большого формата работы требуют нескольких этюдов, когда ты занят поиском композиции. Для примера – «Музей А.Э. Тюлькина» (находится в БГХМ им. М.В. Нестерова). Я к этой работе делал несколько этюдов, потому что стремился не к фотографической точности, тогда для меня были важны акценты на значимых объектах – доме-музее, мечети, мосте на въезде в Уфу. Задача была показать знаковые места. А иногда надо просто состояние передать, и одного этюда достаточно.

Мне близки традиции русской классики – Левитан, Поленов, Серов, Коровин, Репин. Они писали самодостаточные этюды, и из них уже потом что-то брали. Левитан, я знаю, увидев мотив, мог подойти к мольберту и писать этюды один за другим. Когда у него накапливался материал, тогда он созревал для того, чтобы создать нечто большее. Так же и я. Пишешь в зависимости от того, какие задачи, какой мотив, что ты хочешь, что наметил. В том же «Музее Тюлькина» я хотел Уфу показать и особо не стремился передавать какие-то состояния. Ну, зима…

– Как вы понимаете, что вот это – «всё», а вот это – то, что нужно?

– Не знаю. Это логике не поддается. Я больше не аналитик, а эмоционал, скорее. Для меня важно первое ощущение, эмоциональное восприятие. Анализ уже потом идёт, когда пишешь большую картину или какие-то детали добавляешь, прорабатываешь. Первый импульс всегда более эмоциональный.

– Что вас приводит в нужное для работы состояние?

– Как правило, я под музыку пишу.

– Кто ещё из учителей оказал влияние на ваше творчество?

– Что привлекает в ваших работах поклонников?

– Стараюсь передать эмоциональное, цветовое и пластическое ощущение от состояния природы, пейзажного мотива, и, когда мне это удается, зритель чувствует мгновенно. Я благодарен моим поклонникам за их теплые, душевные отклики!

Текст: Елена Синицына,
«Любимые художники Башкирии», книга 1, серия «Земляки», стр. 54-57

#ЛюбимыеХудожникиБашкирии #Мастера #РалифАхметшин
#Художники #Скульпторы #Фотографы #МастераДПИ
#Живопись #Графика #Каллиграфия #Скульптура
#Фотография #ДекоративноПрикладноеИскусство